Он жил непосредственно, он не подделывал свою жизнь под литературу, но как бы со стороны взирал на свою жизнь и олитературивал ее в процессе.
Когда кончался один этап, он ясно это понимал и описывал его. Так было в «Записках врача» — это его первое произведение, между прочим. Он назвал его «Наброски земского врача», ранняя рукопись не сохранилась, но он писал ее еще в Вязьме в году. Затем он попал во Владикавказ — это «Записки на манжетах»; потом попадает в Москву — вторая часть «Записок на манжетах»; и, наконец, он описал в «Записках покойника» историю попыток публикации «Белой гвардии» и постановку «Дней Турбиных».
Вторая линия творческой работы — совершенно другая. Это «Дьяволиада» и особенно «Роковые яйца» и «Собачье сердце». Ему был нужен герой, он появляется в «Роковых яйцах» — профессор, который придумывает, как быстро увеличивать животных и птиц. Перед нами устойчивый тип всемогущего героя. В этих неавтобиографических повестях описывается жизнь советской Москвы. Если бы он был таким сугубым реалистом, то должен был бы описать, как расплющивает интеллигентного человека советская жизнь.
В его натуре была победительность, и он не мог этого описать. Он не мог сделать так, чтобы он погибал, подобно тому, как в «Дьяволиаде» погибает ее герой, маленький человек. Он хотел изображать других. Я обращаюсь к гуманности советской власти и прошу меня, писателя, который не может быть полезен у себя, в отечестве, великодушно отпустить на свободу». Дьявол посещает Москву и вершит свой суд. Всемогущее существо. А дальше происходят изменения. После письма правительству раздается звонок Сталина, которого Булгаков не ожидал.
У него был приготовлен браунинг. Позвонил Сталин, и Булгаков поверил. За две из них я себя не виню — они были следствием налетевшей как обморок робости». Сталин звонит! Выматерил звонившего и бросил трубку. Тут же раздался телефонный звонок снова, и ему сказали: «Не бросайте трубку, с вами будет говорить товарищ Сталин». Он-то считал, что это розыгрыш.
И одна из первых фраз Сталина, вторая фраза, была: «Что, может быть, правда отпустить за границу? Что, очень мы вам надоели? Процесс проходил в Москве, в Доме Союзов. К расстрелу приговорили 11 человек. Похоже, что «налетевшая как обморок робость» относилась к тому, что он испугался этого вопроса. Если ответить: «Да, отпустите», получается: «Да, вы мне надоели». Я считаю, что она сгладила реплику Булгакова, придала ей очень литературный характер. Он этого вопроса не ожидал, писала она в дневнике, как и не ожидал самого звонка.
Я думаю, русский писатель не может жить без родины». То есть отказался от своей просьбы об отъезде, ради которой он писал огромное письмо! И тут же Сталин охотно, даже удовлетворенно ответил: «Да, я тоже так думаю». И вот эта решающая реплика в разговоре со Сталиным, возможно продиктованная «налетевшей как обморок робостью», эта фраза, отказ от отъезда, оказалась решающей в изменении замысла романа «Мастер и Маргарита».
Но Булгаков не сразу это понял. Ничего подобного! Но он все ждал, когда раскроются возможности для его печатания и для его пьес на сцене. В тот же миг подпольные крысы Прекратят свой флейтный свист. Я уткнусь головой белобрысой В недописанный лист. То есть очевидное изображение самоубийства. То, что Булгаков продолжал писать, — это не Сталин его к творческой жизни вернул, а тот, кто вдохнул в него творчество, творческую силу. Сталин здесь был ни при чем.
Расшифровка
Проходит и год — и ни одной пьесы на сцене. И только тогда, в течение двух недель, были восстановлены на сцене «Дни Турбиных» после почти двухлетнего, даже больше, если иметь в виду момент снятия, перерыва. Там идет рассказ от первого лица — Мастер потом не говорит от первого лица. Повествователь говорит о каких-то своих фактах, совсем немного. И появляется Маргарита, лишь одной ремаркой, состоящей из трех слов. Больше в набросках нет ни слова о ней.
Но будущую героиню можно узнать по этим трем словам: «Маргарита заговорила страстно». Он пишет в мае года новое письмо Сталину с просьбой его отпустить вновь, хотя бы на время, повидать Европу. Ответа не получает. В него вошла тема художника и власти, совершенно отделенная до этого от линии гротеска о современной Москве. Тема автобиографическая. Так сомкнулись две линии, и дальше уже этих двух линий в его творчестве нет, «Мастер и Маргарита» их сплавил. Очертания романа воздействовали на осмысление автором собственных поступков.
Электронная библиотека
Я бы сказала, что история Иешуа и Пилата подсказывала ему мысль о необратимости роковых шагов, как Пилат необратимым образом умыл руки и отправил на казнь Иешуа. Он пытается переиграть это, но это уже нельзя сделать. Отказ от просьбы об отъезде все более и более получал значение сделки с дьяволом — то есть с тем, кто год от года все масштабнее вершил суд и расправу над своими все более бесправными подданными. Но дальше возник совсем новый замысел, автобиографический.
И все более и более Булгаков проецирует его, сначала невольно, а потом уже вольно, на фигуру Сталина. Так Воланд становится таким альтер эго Сталина в романе. Но там есть и второй пласт, роман очень сложно построен. Пилат, который все подробнее разрабатывается в следующих редакциях, тоже связан со Сталиным. Там много чего нагорожено.
В году у Булгакова только наметки. В году у него происходят в жизни два замечательных поворота. С первой минуты, как она мне рассказывала, они поняли, что по-прежнему любят друг друга. В первый раз Шиловский ее не отпустил, он сказал, узнав про их роман: «Пожалуйста, ты можешь уходить к нему, но детей не отдам! Она осталась в его доме. Она написала: «Отпусти меня». И он согласился. У них началась новая жизнь. И поселились в гостинице «Астория».
Электронная библиотека
Елена Сергеевна рассказывала мне, что он в гостинице сказал ей, находясь на подъеме: «Я возвращаюсь к своему сожженному роману». Она возразила: «Но ведь черновики твои в Москве! У него была творческая особенность, которая отражена в реплике Воланда «рукописи не горят»: он мог восстановить написанное довольно близко к первому варианту. Поэтому сцена встречи Берлиоза и Ивана Бездомного с иностранцем на Патриарших прудах довольна близка к тому, что мы читаем с вами в окончательной редакции, несмотря на то что он ни в малой степени не обращался к порванной тетрадке.
К 16 ноября года написано страниц романа, три с половиной толстых тетради. Можно сказать, что новая редакция романа буквально возрождалась из пепла.
И теперь, как мы знаем по последней редакции, история Иешуа и Пилата интереснейшим образом разбивалась на части, перемежаясь другими звеньями фабулы. В разметке глав — «Ночь Фауста и Маргариты». И в октябре года начерно написана последняя глава. Очень коротко, набросок практически — «Последний путь». И дальше он на время оставляет роман, между тем не забыв на первом листе одной из тетрадей 30 октября года написать себе завет: «Дописать раньше, чем умереть! Это работа над пьесой «Блаженство» в году.
И там очень важная запись. Она была дружна и с Булгаковым, и с Еленой Сергеевной. Елена Сергеевна записывает: «Приехала Ахматова, ее привез на машине Пильняк». Пильняк за ней ухаживал, он ее привез на машине из Ленинграда. Но для нас важно, что есть запись в дневнике Елены Сергеевны хотя он переписанный, она считала нужным сохранить краткое обозначение разговора Булгакова с Ахматовой : «Приехала Ахматова. Рассказывала о горькой участи Мандельштама». Пастернак довольно сумбурно говорил. И Сталин стал припирать его к стенке, надеясь получить какие-то более конкретные слова. И там была такая фраза: «Но ведь он мастер!
Он проверял себя, смотрел, как другие себя вели со Сталиным, и сравнивал с собой. И я уверена, что слова «говорили о Пастернаке» зафиксировали, недаром Елена Сергеевна зафиксировала этот рассказ Ахматовой.